ВЕНСКАЯ ШКОЛА

В период между двумя мировыми войнами (1919—1939) Вена снова выдви­гается в ряды ведущих центров мебельного производства. Опираясь на луч­шие традиций английской мебели, местные мастера создают легкие, ориги­нальные, по конструкции предметы домашней обстановки. Красивая,’элегант — ная, удобная в пользовании мебель венской, школы может служить приме­ром удачного сочетания прогрессивных традиций и современности. Ее твор­цами были представители старшего поколения архитекторов (Оскар Штрнад, Йозеф Франк, Оскар Влах, Освальд Гердтл и др.) и шедшие им на смену молодые мастера, сыновья известных венских мебельщиков (Й. Зоулек, В. Со — ботка, Г. Тростлер). В европейской мебели периода между двумя мировыми войнами венская школа была одной из наиболее самобытных и жизнеспособ­ных, тем не менее, как это ни странно, ее влияние за пределами центральной Европы почти не ощущалось.

В эти десятилетия тон в культуре жилого интерьера задавали два круп­ных предприятия: «Венские мастерские» (Wiener Werkstatte) и «Хауз и гар — тен» (Haus & Garten). При общности целевых установок они по-разному ре­шали стоявшие перед ними художественные задачи. Мастера, направлявшие деятельность «Венских мастерских», строго придерживались курса на совре­менность, но иногда делали небольшие уступки и моде, излишней декоратив­ности (Й. Гофман, Д. Пехе, К. Мозер и др.). Архитекторы и проектировщики, работавшие для другого предприятия, успешно сочетали в своем творчестве традиции английской мебели с требованиями современности.

Продукция «Венских мастерских» с успехом демонстрировалась на меж­дународных выставках, однако полная безучастность венского общества, тяготевшего к мещанским вкусам, привела к тому, что предприятие прекра­тило свою деятельность еще задолго до начала второй мировой войны. В период аншлюса фирма «Хауз и Гартен» была ликвидирована, а ее основа­тели эмигрировали в другие страны. После окончания войны фирма вновь стала на ноги; руководимая другими мастерами, приспособившись к новым условиям и требованиям дня, она успешно функционирует и поныне.

Однажды, а именно в эпоху бидермейера, Вена уже была закондательни- цей мод в европейской мебели. В то время изящные, стройный формы англий­ской мебели были вытеснены мебелью «старовенского» стиля («альтвин»), более отвечавшей тогдашним представлениям об уютном домашнем очаге. Впрочем эти два направления роднило много общих черт: простота и ясность форм, рациональность конструкции, высокое качество исполнения.

Венская мебель 20-х — 30-х годов развивается под знаком возрожде­ния былых традиций. Залогом успешного осуществления замыслов про­ектировщиков была основательность, отличное владение тонкостями ре­месла и большой опыт венских столяров. Обращение к лучшим традициям столярного искусства помогает проектировщикам преодолеть украшатель­ский подход к вещи и снова вернуться к простым, логичным основам кон­струирования мебели. Уменьшенные габариты предметов, четко выявленные формы, динамичные контуры — эти качества были созвучны требованиям современности, новым представлениям об удобной и красивой мебели.

Лучшим образцам венской мебели рассматриваемого периода присущи благородная простота форм, чистые, удачно найденные пропорции, красивые, мажорные тона обивок. В характере решения отдельных типов мебели можно обнаружить следы индивидуальных вкусов их создателей; однако эти рас­хождения носят частный характер, ибо в кардинальных вопросах венские проектировщики проявляют единство взглядов. Предметы не мыслятся ими вне гармоничной связи друг с другом и с интерьером жилого помещения. Еще одной, едва ли не самой характерной особенностью венской мебели была ее органическая связь с пространством. На илл. 725, 726, 727, 729, 730 и 731 показано несколько простых мебельных форм, представляющих в основном продукцию фирмы «Хауз и гартен».

С примерами успешного сочетания традиций и современности можно встре­титься и в мебели ряда других стран Европы (Дания, Швеция, Швейцария и др.). Это направление проявило большую жизнеспособность и легко выдер­живало соперничество с ультрасовременными течениями, появлявшимися время от времени в виде модного поветрия. Проиллюстрируем его хотя бы несколькими примерами: просто, лаконично решенные датские кресло-ка­чалка и кресло (732, 742); английское кресло, развивишееся из зна­менитого виндзорского стула (741); американские разновидности той же (сходной) формы (728, 738); швейцарское кресло-качалка с плетеным сиде­ньем (735).

Крупнейшим представителем рассматриваемого направления был архи­тектор и проектировщик Генрих Тессенов (733, 736). Энергичные линии, слегка огрубленные формы и наклонные ножки отдельных предметов мебели свидетельствуют о том, что мастерам-«традиционистам» не был чужд и мир крестьянских мебельных форм (730, 739, 740).

1945-1960

На третьем этапе развития, и особенно в годы после второй мировой войны, в странах, опустошенных войной, задачей первостепенной важности стано­вится удовлетворение требований массового жилищного строительства.

В странах Запада возводят высотные дома из стекла, стали и бетона; это преимущественно административные и конторские здания, различные общест­венные постройки. Теперь проявлением излишества считается даже принцип «большое — в малом»; эстетика, «чистая красота» архитектурных форм дости­гается исключительно мастерски проработанными пропорциями.

К числу наиболее знаменитых архитектурных сооружений послевоенного периода относятся многоквартирные дома в Чикаго, построенные по проектам Мис ван дер Роэ, и «Юните Д’Абитасьон» («Жилая единица») Ле Корбюзье в Марселе. Марсельский «дом Ле Корбюзье» был крупным шагом на пути дальнейшего развития гуманистических форм организации жилища. Архи­тектор Р. Нейтра разрабатывает концепцию индивидуального дома, орга­низованного с расчетом на удовлетворение всех запросов человека с разви­тыми культурными потребностями. Гибкий, свободный план дома и раздвиж­ные стены позволяли жильцам активно использовать внутреннее пространство. Противоположный этому принцип положен в основу планировки высотных жилых домов Мис ван дер Роэ, возведенных в начале 50-х годов. Эти здания, с их стеклянными стенами, стальными каркасами, сведенным к самому не­обходимому членением внутреннего пространства, могут служить приме­ром совершенно обезличенного жилого дома.

В 1954 году в Германии, недалеко от Ульма, была открыта Высшая худо­жественная и архитектурная школа, призванная продолжить лучшие тради­ции Баухауза. Здание школы построено по проекту ее первого ректора — скульптора, архитектора и проектировщика Макса Билля.

После 1945 года мебель и другие отрасли прикладного искусства развива­ются в тесной связи с архитектурой. Результатом правильной интерпрета­ции были простые, рациональные формы, отвечавшие требованиям современ­ности. Нарушение этого принципа вело к той или иной разновидности фор­мализма («функционализм», «конструктивизм» и пр.»). Одним из проявлений формализма в мебели было, в частности, увлечение пресловутыми «обтекае­мыми формами», заимствованными из мира скоростных автомобилей и само­летов (776, 779, 784, 786, 788, 789).

В современном жилом интерьере мебели отводится роль одного из компонен­тов единой предметно-пространственной структуры. Количество предметов об­становки сводится к разумному минимуму. Старые гарнитуры вытесняются секционной мебелью, полнее отвечающей сменившимся вкусам людей и новым жилищным условиям. Наше представление о гармоничном жилище не исклю­чает энергичных контрастов форм, материалов и цветовых оттенков. Разви­тие современной мебели протекает в нескольких направлениях, различаю­щихся не столько в методах, сколько в способах решения стоящих перед ней задач.

Принцип целесообразности, максимальной практичности в предметах кор­пусной мебели реализуется путем рационального решения внутреннего про­странства (764, 773), а в мебели для сидения — особенно чутко реагирующей на всякие изменения — в мнимом или действительном повышении удобства предметов (765, 768, 769, 770, 774). Подавляющая часть уже не поддающихся никакому учету вариантов изделий мебели для сидения ориентирована на массовое производство. В Венгрии серийный выпуск мебели для сидения был освоен в начале 30-х годов, а зачинателями в этой области были архитектор Лайош Козма и будапештская мебельная фабрика Гейзлера (743,744,745,746).

На илл. 747 воспроизведена одна из первых моделей стула, сконструиро­ванного с расчетом на серийное производство. Модель создана в 1907 году. С тех пор эта важная и увлекательная задача решается в самых различных направлениях (751, 752, 754, 755). Сконструированный Максом Биллем типо­вой стул из штампованных элементов на Миланской Триеннале 1954 года был отмечен золотой медалью (759).

В настоящее время мебельная промышленность выпускает и такие стулья из унифицированных деталей, которые покупатель приобретает в разобран­ном и упакованном виде, и затем дома сам собирает (752, 756). Мебель, ком­понующаяся из унифицированных элементов, начинает приобретать все боль­шую популярность. Еще одной новинкой, освоенной мебельной промышлен­ностью, являются предназначенные для общественных зданий — кафетериев, малых концертных залов, террас и т. д. — легкие, вкладывающиеся друг в друга стулья; при необходимости, они могут быть уложены в штабеля, зани­мающие мало места (749, 750).

Типизация и серийное производство распространяются на все виды мебели, в том числе и на корпусную. Естественно, переход на индустриальную тех­нологию сопровождается изменением самого характера формообразования. Задача массового производства предметов корпусной мебели решается двумя путями: проектированием и изготовлением мебели из унифицированных узлов и деталей (748, 753, 757) либо освоением секционной мебели, производством изделий в виде отдельных, тоже собранных из унифицированных деталей блоков или секций, которые покупатель может комбинировать в соответствии со своим вкусом и размерами квартиры (758). Идея секционной мебели не нова; например, в Германии фирма Зёнекен, выпускавшая мебель для кон­торских помещений, уже несколько десятилетий тому назад поставила на рынок застекленный шкаф, размеры которого можно было менять, удаляя либо добавляя к нему небольшие секции. Особенно красивые и оригиналь­ные изделия подобного рода проектировал в тридцатых годах известный австрийский архитектор Франц Шустер.

Совершающееся на наших глазах стремительное обновление мебельных форм является следствием не одних лишь изменившихся способов производ­ства и освоения новых материалов; движущую силу этого процесса следует искать прежде всего в переменах, происходящих во всем жизненном укладе людей, и в сопровождающем эти перемены росте эстетических потребностей, в изменении наших представлений о красивой и полезной вещи.

По следам первых экспериментов Марселя Брёйера, восходящих к 1925 году, металлические трубки прочно вошли в арсенал технических средств мебели. Наряду с каркасами, выполненными из полых металлических тру­бок или стержней (763, 765, 768), опорные элементы нередко формовались и из чугуна (785, 786). Сложные решения ножек из полых трубок в большинстве случаев конструктивно не оправданы (778, 779, 882, 783, 789). С другой сто­роны, примером крайнего упрощения форм служит мебель, исполненная из квадратных в сечении полых металлических трубок (771, 772).

В настоящее время в производстве мягкой мебели все более широкое рас­пространение получают синтетические настилочные материалы (губчатая резина из ластекса, пенополиуретан и др.). Они располагают рядом неоспори­мых преимуществ перед традиционными пружинами и настилочными мате­риалами животного и растительного происхождения. В частности, синтети­ческие материалы позволяют придать мягкому элементу любую форму, улуч­шить конструкцию и повысить качество изделий и, наконец, создать новые, оригинальные формы (775, 776, 777, 781, 782, 786). Такие искуственные мате­риалы, как, например, пенополистирол и стеклопластик, пригодны и для изго­товления целых каркасов (784, 788), для выработки тонких, но прочных и упругих пластин с богатыми пластическими возможностями (789). Наконец, мебель из синтетики относительно недорога, так как она производится на основе самой прогрессивной индустриальной технологии.

Однако среди изделий мебели, зародившихся в процессе радикальных экспериментов и поисков новых решений, можно встретить и немало стульев и кресел, изготовленных из дерева, этого древнейшего, классического мебель­ного материала. Результаты экспериментов и здесь были далеко неравно­ценными; наряду с надуманными, псевдоконструктивистскими формами встре­чаются и интересные, отмеченные печатью новизны решения, заслуживающие самого серьезного внимания. Таковы, например, стул «Солоформ» Ланге и Митцлафа (767); добротное кресло датчанина Ф. Юла (766), кресло швей­царца О. Бунге (762). Сюда же относятся и все те здоровые, рациональные формы, с которыми мы встречаемся в мебели стран Северной Европы.

На современном этапе в странах с капиталистическим укладом жизни в развитии мебели отчетливо выделяются две противоположные тенденции. Для одной из них, опирающейся на новые технические и экономические воз­можности, характерен этакий «зуд новаторства», неудержимая погоня за всем ультрасовременным. Это направление более всего выражено в Италии и США; в новейшей мебели этих стран отнюдь не редкость такие формы, кото­рые без преувеличения можно назвать игрой недисциплинированной, безот­ветственной фантазии (775—789). Беда в том, что всякое новое, свежее реше­ние, еще как следует не оформившись, сразу же оказывается в цепких руках коммерсантов, спешащих в возможно короткий срок извлечь как можно больше прибыли из очередной—ловко состряпанной — «моды». Так это было уже во времена Баухауза, когда безответственные «законодатели мод» своей бесцеремонностью отпугнули и без того инертную публику от действительно современных форм. Там, где господствует дух делячества, всегда остается опасность опошления и дискредитации даже самых интересных, ценных до­стижений искусства и техники.

Иная, более здоровая и реалистическая в своей основе линия развития обозначилась в прикладном искусстве Дании, Швеции и Финляндии. В этих странах с новыми возможностями форм обращаются с большим тактом и уме­ренностью, а передовые методы индустриального производства успешно соче­таются со здоровыми, жизнеспособными традициями. Направление развития пролегает здесь между Сциллой и Харибдой отчаянного формотворчества, с одной стороны, и закостенелого консерватизма — с другой. Мебельное искус­ство этих стран представлено творчеством таких крупных мастеров, как Малмстен, Асплунд, Аалто.

Можно надеяться на то, что мебель завтрашнего дня, стряхнув с себя накипь абстрактного формотворчества и выбравшись из лабиринта догмати­ческого модернизма, обретет, наконец, простые, естественные, чистые формы, созвучные требованиям времени; что будут предотвращены эксцессы форма­лизма всех толков и восстановлена здоровая преемственность традиций. Наша эпоха располагает всем необходимым для успешного решения этой задачи.

В социалистических странах дальнейший путь развития мебели принци­пиально однозначен. Главные усилия направлены на создание в большом количестве и разнообразии единичных типов мебели и освоение их массового производства. Постоянно растущие потребности широких слоев населения в недорогой, красивой, комфортабельной, современной мебели могут быть удовлетворены лишь на пути повышения эффективности производства и даль­нейшего улучшения качества массовой продукции, изготавливаемой из огра­ниченного числа унифицированных узлов и деталей. Для успешного решения задач, стоящих перед мебельной промышленностью, требуется целенаправ­ленная, согласованная деятельность конструкторских бюро, индустрии, тор­говой сети и руководящих учреждений.